Мне 32 года. Вчера, как и каждый день в последние полтора месяца, я проснулась в своей съемной квартире в Бангкоке. В 11 утра. Я позавтракала манго с йогуртом, поболтала со своими гостями — парой из Омска, которые остановились у меня на неделю. Написала половину большой статьи. Покрасила волосы в розовый и сделала зеленую прядку. Встретила еще одного друга, который тоже остался ночевать. Ночью прогулялась одна и вернулась домой на мотобайк-такси. Дала интервью о своем фильме, который скоро выходит в прокат. Обычный мой день — день женщины, которая живет одна там, где ей хочется, делает то, что нравится, и общается с теми людьми, с которыми хочет.
Я знала, что в нашей стране много женщин, возможности которых сильно отличаются от моих. Но я даже не думала, что у женщины в России может быть так мало возможностей. Только когда мы с режиссером Сашей Федоровым поехали в августе прошлого года в Дагестан снимать фильм по заказу фонда имени Генриха Бёлля, я первый раз увидела это своими глазами.
Задача была творческой — мы должны были сделать документалку, посвященную Айшат Магомедовой: врачу-гинекологу, которая построила благотворительную больницу для женщин-горянок в Махачкале. Клинику в 2008 году выселили из помещения, а в 2010-м Айшат скончалась от серьезной болезни, так и не оправившись от конфликта с городскими властями. Она помогала в первую очередь горянкам — женщинам из дальних сел, которые совсем не имели ресурсов даже для поездки в столицу республики.
Неделю мы провели в Махачкале, а потом отправились в горы почти на месяц. Мы были только в районах центрального Дагестана, но и там живут люди разных национальностей и традиций. Объединяет их одно — в большинстве аулов женщины тянут весь быт на своих плечах без права выбрать другой образ жизни.
Как выглядит день моей ровесницы в аварском селе? Она встает в пять утра и идет кормить скотину: обычно это коровы, которые потом отправляются на выпас. Потом — заботы о детях: у женщины моего возраста их уже двое или трое. Надо всех покормить, одеть, старших отправить в школу, младших — взять с собой на полевые работы. Август и сентябрь — время уборки урожая: женщины косят сено, собирают его в снопы, несут до машины на своих плечах — хорошо, если есть машина. Иногда — на ишаках. Иногда — пешком. После обеда снова готовка: обед мужу, обед детям. Потом надо принести воды, если нет водопровода; заодно на роднике постирать. Вечером — уборка: дагестанский дом должен блестеть. Ужин, дети, муж. Если село совсем удаленное, надо запасать дрова. Если жизнь сложилась непросто, то мужа нет — и надо что-то делать и продавать, или работать, как-то совмещая это с заботами о хозяйстве. Образование и работа по специальности — обычно учительницей или медиком — часто остаются несбыточной мечтой. Женщина, которая выберет путь, хоть чем-то похожий на мой, скорее всего, будет отвергнута семьей. Если она позволит себе союз с мужчиной вне брака, в этом есть риски для жизни: семья может посчитать такое поведение позором, который смывается кровью.
Дагестан — еще довольно свободная республика по сравнению с Ингушетией или Чечней. Но и здесь разница между повседневностью дагестанки и москвички колоссальная. В том, как я живу, для Москвы нет никакого бунта. Я свободно выбираю отношения, курю — не горжусь, но и общественного порицания не жду. Хожу в любой одежде: мне не нужно думать, выглядит ли она достаточно «прилично» — и уж точно я могу не надевать бра, если это неудобно. Но самое важное — я могу выбирать, что мне делать и кем становиться, максимально свободно — и это самое главное, чего часто нет у девушек в дагестанских горах.
Мне кажется, про это мы и сняли фильм. Нет, в нем нет никаких сравнений, они смотрелись бы глупо. И в нем очень много воли: несмотря на тяжелейшие, с моей точки зрения, условия, дагестанки находят способы не только быть счастливыми в быту и семьях, но и как-то реализовывать свой творческий потенциал. Правда, иногда. Если муж попался понимающий. Сила случая в их жизни основная: когда нет права на полноценный выбор, он может случиться только по везению.
Но каждый шанс, каждую возможность здесь используют с умом и старанием. У дагестанок самое потрясающее чувство юмора, которое я когда-либо встречала: если не можешь ничего сделать, надо уметь хотя бы посмеяться над этим.
Наш фильм — это почти полтора часа внутренней силы, которая у дагестанок видна в каждом жесте. Мы сняли все сложные работы, которыми занимаются горянки — и показали энергию, с которой они справляются со всеми невзгодами и даже находят возможности двигаться дальше.
Это не картина из серии «посмотрите, как плохо у них». Это зеркало для нас, женщин из столицы с широкими возможностями. Чтобы мы лишний раз посмотрели на наши привилегии. Чтобы перестали осуждать мигранток, которые занимаются низкооплачиваемой работой. Чтобы не смотрели свысока на человека без образования — а попытались понять, почему так вышло.
А еще — чтобы мы увидели эту внутреннюю силу и, может, немного ей научились. Потому что у нас тоже не все в порядке. Нам тоже нужно бороться. Я не сторонница тезисов из серии «соберись, тряпка» — но мне кажется, что иногда усилие воли может сыграть огромную роль.
Когда я смотрю наш фильм, я иногда чувствую себя не оправдавшей надежд: у меня столько возможностей, а я делаю слишком мало, чтобы их реализовать. Чтобы использовать эти ресурсы и помочь тем, у кого этих возможностей меньше. Чтобы помочь женщинам России добиться большего. Чтобы наконец перестали говорить «сама виновата». Это не столько кино о традициях региона или о сложностях людей, которые где-то там — для нас, женщин, это большой толчок к действию. И, конечно, к солидарности.
Ссылки на билеты:
8, 9, 10 и 12 февраля в Москве
8 февраля в Санкт-Петербурге
Подписывайтесь на нас в соцсетях: телеграм-канал, Вконтакте, Яндекс.Дзен.
