В первый раз я поехала в Белград в непростое для себя время.
Я была на пятом курсе факультета политологии МГУ, но детская мечта – стать историком архитектуры – не отпускала. Вместо подготовки к государственному экзамену я пыталась писать тезисы для участия в конференции по неоклассицизму. Я надеялась, что это повысит мои шансы поступить в магистратуру факультета истории искусств в ЕУСПб, о котором слышала столько восторженных отзывов. Ничего не выходило: какой бы архитектурный сюжет я не выбирала – Дворец Парламента в Бухаресте, конкурс на здание Лиги наций или план новых Афин – все равно получалось про политику.
В день экзамена случился кризис: я проснулась, села на кровать и ничего не могла сделать. Маме пришлось одевать меня и выпроваживать на экзамен силой. Я сдала экзамен на отлично, и в качестве моральной компенсации родители предложили съездить отдохнуть на море. Мне хотелось архитектуры, а не моря, к тому же у меня не было шенгенской визы. Сопоставив привлекательность городских фотографий, наличие безвизового режима и стоимость авиабилетов, я решила ехать в Белград или Загреб. Но был март 2013: Хорватия вошла в ЕС и готовилась ввести визы. Так я купила билеты в Белград, убедив родителей, что непременно загляну в спа-центр.
За неделю до поездки я повредила связки голеностопа: учить коллег танцевать ирландские танцы на выездной школе было не лучшей идеей. Врач убеждал загипсовать ногу, голеностоп синел и был размером с небольшой шар, но я твердо решила ехать – хотя передвигалась, подволакивая ногу, как зомби.
Я приехала в Белград. Печально брела до хостела, смотря под ноги. В голове крутилась мысль, что история архитектуры не для меня, раз я не могу даже 500 слов написать без упоминания политики, да и писать мне просто не о чем. До подачи заявки на конференцию оставалась неделя. И вдруг на перекрестке я подняла голову и увидела два здания. Они были неоклассическими, но какими-то неправильными с точки зрения истории архитектуры: как-то не вписывались в эпоху и нестандартно сочетали элементы. Так я решила писать о Белграде.
Уже тогда я обратила внимание на причуды белградского урбанизма: улицы с одноэтажной застройкой пересекались с межвоенными попытками построить блестящую столицу; то тут, то там в ткань города вплетались социалистические архитектурные монстры, обилие граффити и загадочные пустоты. Многие здания были в печальном состоянии, отовсюду сквозило ощущением безысходности. Казалось бы, что в этом может понравиться? Но Белград местами был настолько уродливым, что это было невероятно красиво. К тому же он был подчеркнуто ни на что не похож.
***
В Москве я кинулась читать про архитектуру Белграда все, что смогла найти на русском или английском, и даже осилила при помощи Google Translate пару десятков статей на сербском. Большинство межвоенных неоклассических зданий в городе оказались правительственными, так что даже политология оказалась небесполезной, и в результате мои тезисы приняли на конференцию.
Я выступала в самом конце, и несколько раз порывалась сбежать: я же не историк архитектуры, и даже не специалист по югославской истории. Но выступление прошло отлично, и организатор конференции сказал, что мне обязательно надо поступать на факультет истории искусств в ЕУСПб.
Летом я посетила в Белград во второй раз, фотографируя все интересные здания для магистерского исследования. Моя тема звучала жутко: “Взаимодействия визуальных риторик архитектурных течений с точки зрения социальной динамики, на примере Королевства СХС/Югославия (1918-1941)”. Но меня все-таки взяли, и детская мечта стала сбываться: я ходила на пары по истории искусств, на каникулах ездила в Белград, начала учить язык. Третий урок в моем учебнике сербского начинался со слов: “Если вы сегодня утром проснулись в Белграде, вам крупно повезло”. Я была с этим абсолютно согласна: Белград становился моим наваждением, я видела его во снах.
Из-за глупости (хотя обычно я говорю, что из-за отсутствия финансирования на архивные поездки, но нет, из-за собственной глупости) я решила сменить тему и научного руководителя. Это было самое неудачное решение в моей жизни. Оно привело меня к депрессии и научному провалу: еще немного, и я бы закончила магистратуру со справкой вместо диплома. Меня спасла мысль о Белграде. Я написала новый проект про связь политики и архитектуры, и поступила с ним в еще одну магистратуру – в Будапеште. Сначала я неделю праздновала свое поступление, потом поехала проводить экспедицию Чиптрипа по своему маршруту на Балканах. Каким-то чудом смогла защитить магистерскую, и пообещала себе никогда больше не сдавать Белград и не менять тему.
***
Летом я поехала в Белград: практиковать сербский и выбирать лучший хостел, так как планировала раз в месяц приезжать из Будапешта. Идеальный хостел нашелся быстро, а ресепшионист из него даже познакомил меня со своими друзьями, один из которых пригласил меня на свидание. Неудачное. Я отчаянно хотела общаться только на сербском, а мой уровень не дотягивал даже до elementary. Я почти ничего не понимала из того, что он говорил, и он решил, что совсем мне неинтересен.
В Будапеште я с первых дней попала в компанию ребят из стран бывшей Югославии. Неделю я была молчаливым другом, на второй неделе многозначительно вставляла в диалоги короткие фразы, а к октябрю начала бодро общаться. Очень быстро все стали считать меня полноправным членом юго-коммьюнити, а мой акцент списывали на возможное словенское или македонское происхождение.
Благодаря уверенному владению языком Белград открылся мне с другой стороны. Мимолетные знакомства прошлых лет стали перерастать в более теплые дружеские отношения. Меня знакомили с огромным количеством новых людей, официанты и таксисты хвалили мой акцент. Настало время встреч за кофе, вечеринок и концертов. Я ездила в Белград раз в месяц, останавливалась в том самом идеальном хостеле, и с каждым разом очаровывалась все сильнее и сильнее.
Если в первые несколько поездок я ошалело моталась по центру города в попытках увидеть как можно больше зданий, то постепенно белградская атмосфера меня затягивала. Оказалось, что самое белградское времяпровождение – сидеть, попивая кофе по-домашнему, и на все попытки куда-то тебя позвать лениво махать рукой. Под солнечным светом вся безысходность куда-то испарялась, и Белград казался раем на земле.
Рос и мой исследовательский пыл. В конце первого семестра для большинства курсов нужно было написать итоговые эссе: пять я написала про Белград и одно – про Сараево. Угадайте за какое я получила на балл ниже.
Университет предоставлял комнату в общежитии и стипендию в двести евро. Этого хватало на еду, но соблазн ездить в путешествия каждые выходные был велик. Так что учебу я совмещала с ночными сменами в хостеле: за восемь смен в месяц платили еще двести евро.
Однажды две ночи подряд 56 пьяных ирландцев, которые забронировали весь хостел целиком, не давали мне спать, и на третью в приступе лунатизма по дороге из Будапешта в Белград я выпала из поезда на остановке. К счастью, поезд уже был в Новом Белграде, а не где-нибудь в Воеводине.
Мне очень повезло, что мой научный руководитель был из Белграда, но не был историком архитектуры. Когда я приехала к нему на консультацию с безумной идеей делать исследование про отвергнутые проекты и Белград, которого нет, он сказал – супер, давай. Хотя в итоге мы все равно сошлись на более конвенциональной теме – исследовании архитектурных конкурсов. В тот день в его исследовательском институте был корпоратив, и я познала всю прелесть балканского нетворкинга. Попивая вино и ракию, тебя бесконечно знакомят с новыми людьми и каждый, услышав твою тему, начинают думать, с кем бы еще тебя познакомить. Еще мой научный руководитель показал мне лучшее место в городе – джаз-клуб Sinnerman.
Еще в первый приезд мое внимание привлекли загадочные пустоты в городском пространстве и несоответствие застройки ландшафту. Начав исследовать такие места, я обнаружила лавину нереализованных проектов. Так мой Белград раздвоился на реальный город и воображаемый. Я могла проводить часы, разглядывая такие пространства и представляя себе, как они могли бы выглядеть. В конце концов нереализованное настолько поглотило меня, что однажды я не сразу смогла выбраться из дворов Дома синдиката, потому что попыталась пройти по улице, которую хотели проложить в 1935, но так и не успели это сделать.
В апреле я получила грант на архивное исследование и уехала в Белград на месяц. Моя жизнь состояла из бессонных ночей с вечеринками и дней, проводимых за медленным распитием кофе. Но я все-таки регулярно ходила в библиотеку читать старые журналы, и пару раз даже сходила в исторический архив. Главное достижение – я смогла выступить на конференции на сербском, и, не зная никого в лицо, умудрилась вступить в перепалку с главным историком архитектуры Белграда.
Любовь к Белграду стала напоминать тяжелую зависимость. К счастью, по результатам мастер-классов на факультете стало понятно, что надо ехать еще раз. Денег от гранта уже не осталось, так что я сняла место в самом дешевом хостеле (3 евро в сутки), купила еды на неделю (пачка овсянки и банка айвара) и стала героически ходить в архив каждый день пешком – полтора часа в одну сторону. Конечно, местные часто ездят на транспорте без билета, но я еще не настолько ассимилировалась. Денег оставалось на одну чашку кофе в день – без этого в Белграде никак. Я мучительно дописывала магистерскую.
На защите оказалось, что я молодец. С югославскими друзьями я так отметила защиту, что опять осталась вообще без денег. Но Белград никогда не дал мне пропасть.
***
После выпуска у меня появилась идея-фикс: поехать в Белград на более долгий срок, а в идеале – остаться насовсем. План был прост: волонтерить в хостеле за жилье, стажироваться в музее бесплатно, и накопить за два летних месяца работы в Петербурге денег на еду. План дал трещину в первом пункте. Я решила, что смогу обойтись без посредников: чтобы не платить Workaway или Worldpackers, я договорилась со знакомыми собственниками мини-хостела напрямую. По приезду меня ждал неприятный сюрприз: работа 8 часов в день без выходных за место в шестерке. В мои планы такое рабство не входило, но и запасного плана у меня не было. Друзья были готовы меня приютить на пару дней-недель каждый, но на три месяца друзей бы мне не хватило.
И тут начались чудеса. Мой уже бывший научный руководитель предложил бесплатно пожить у него, поскольку он все равно уезжал на семестр в Будапешт. Так я поселилась в полной книг двухэтажной квартире в отличном районе Белграда. Чудо номер два: я попала на выездную школу центра исследований Юго-Восточной Европы. В том году темой школы был именно Белград, и на мастер-классах всех очень воодушевляла идея моего PhD об исследовании нереализованного Белграда. Чудо номер три: меня пригласили стать соавтором выставки о русско-сербских архитектурных связях, хотя изначально я просто предложила свою переводческую помощь.
Но главное чудо было еще впереди. Тот самый молодой человек, с которым у меня было неудачное свидание, оценил мой новый уровень владения языком. Мы стали встречаться и вскоре съехались, сняв уютную студию в мансарде. Я перестала ходить в библиотеку и общаться с другими людьми, мы часами гуляли по белградским улицам, покупали стопками книги у букинистов в Земуне и пили кофе с видами на Дунай.
Казалось бы, что могло пойти не так: я поселилась в любимом городе, стала историком архитектуры и даже нашла пусть и краткосрочную, но работу по специальности. Но в течение пары месяцев прелести туризма обернулись прозой эмиграции.
Работать с сербами оказалось непросто. Все вовлеченные в организацию выставки получили работу по знакомству, а значит, делали все в последний момент и с ошибками. В худшем случае – просто не приходили. По итогам отмывать стенды и галерею, монтировать выставку и носить огромные панно из типографии по крутым белградским улицам пришлось кураторам. Кстати, момент открытия выставки я пропустила – ждала в типографии, пока допечатаются последние панно. Самым неприятным моментом оказались внутренние распри. Соавтор выставки в ходе подготовки разругался с парой коллег, что закрыло мне двери на стажировку в музей.
С наступлением холодов уютная студия оказалась жутким местом. Дуло изо всех щелей, в ванной обнаружилась дыра в стене, выходящая прямо на улицу, а во время дождя из окна ещё и капало. Колесо электрического счетчика немилосердно наматывало жуткие суммы на отопление.
Близкое знакомство с критически настроенным местным жителем тоже принесло свои плоды. Конечно, я всегда была в курсе проблем с сербским воинствующим национализмом и зашоренностью, но предпочитала все это не видеть и не слышать. Когда я стала обращать на это внимание, то поняла, что мне некомфортно в стране, где сплошь и рядом в разговорах оправдывают военных преступников. Спустя некоторое время стало напрягать и то, что люди вокруг уверены, что лучше тебя знают, как живется в твоей стране, и навязывают свои идеи о славянском православном братстве.
В конце концов, я сдалась под критическим напором моего молодого человека, и мы переехали в Петербург. К тому же я решила, что белградский исследовательский этап для меня тоже окончен, и подала заявку на PhD с другим проектом. Но быстро осознала провальность этой идеи и отозвала заявку. Чуть позже пришло понимание, что я не могу жить без Белграда, и мы переехали обратно. Поселились в районе Церак – милый зеленый район на южной окраине Белграда.
Какое-то время я не знала, чем я хочу дальше заниматься. Благодаря поездке на мастер-класс в тот самый центр исследований Юго-Восточной Европы в Мюнхене, я все-таки решила, что надо идти к своей мечте и не оставлять свое исследование нереализованных проектов таким же нереализованным. Хотя мы в очередной раз переехали в Петербург на долгих десять месяцев, Белград все равно занимал мои мысли. Я буквально жила в воображаемом городе, собирая материал для исследования и просматривая титанические объемы старых газет. В результате у меня родилась идея сравнительного исследования нереализованных проектов в Белграде и Загребе.
В результате я подала заявку на PhD в пять мест, но больше всего мне хотелось попасть обратно в Будапешт. Я получила два отказа и одно предложение места без финансирования, на которое даже согласилась и стала готовить документы для заявки на стипендию. А потом смирилась, что моя тема PhD никому не нужна, и решила уехать в путешествие на все лето. Но потом случилось очередное белградское чудо: в первый день паломничества по пути Сантьяго мне пришло подтверждение из CEU.
Сейчас я снова живу в Будапеште. Хотя из-за проблем со здоровьем мой PhD проект на грани провала, я всё равно надеюсь в июне сдать кандидатский экзамен, а затем на целый год засесть в белградских и загребских архивах. Через четыре года я смогу защитить диссертацию и написать наконец книгу о нереализованных архитектурных проектах.
Подписывайтесь на нас в соцсетях: телеграм-канал, Вконтакте, Яндекс.Дзен.
